18 августа, среда

Макс Геворкян, мой лучший друг и бывший коллега по «Руслану», почтовому ящику, где мы работали до самого его закрытия, вернулся из очередного коммерческого тура. Так он любил называть наши челночные поездки в Польшу. «Мы русские негоцианты, а никакие не челноки», любил повторять он. По своей натуре Макс был авантюристом с оттенками баламутства и небольшой долей разгильдяйства. Поэтому для меня было немного удивительно, что эта поездка, в которой я по уважительной причине не участвовал, сложилась для него на редкость удачно.

Ему удалось практически без потерь провезти через границу и сдать оптом одному варшавскому барыге двенадцать бутылок «Столичной», а также очень быстро и выгодно сплавить два огромных баула с разнообразной хозмаговской мелочёвкой. Он продал всё, что продавалось, даже мой старенький фотоаппарат, который я разрешил продавать лишь в самом исключительном случае. Решив, что сто долларов за видавший виды «Зенит» и есть тот самый исключительный случай, он всучил его, вероятней всего, какому-то польскому коллекционеру.

На все вырученные деньги он накупил импортного шмотья, жевательных резинок и шоколадных батончиков и сдал всё это добро под реализацию в маленький магазинчик с броским названием «Парадиз», где после окончательного закрытия «Руслана» я работал продавцом.

Удачную сделку мы обмывали вечером прямо в магазине. Слепив из двух листов ватмана демонстрационный экран, Макс демонстрировал мне цветные слайды, которые успел нащёлкать моим же «Зенитом». Передо мной всплывали картины, прочно врезавшиеся в память: перрон, поезд, таможня, рынок, неподъёмные клетчатые баулы, которые мы называли «сарями», снова рынок…

– Это Дорохуск, помнишь? Меня каким-то чудом пронесло, а этому чуваку из нашего вагона не повезло. Пшеки нашли у него водяру, и мы назло им всей толпой уничтожали её прямо на перроне.

– Водку из горла? Улёт!

– А что? Не пропадать же добру?

– А что это за мужики рядом с тобой? – Лицо высокого очкарика со вздёрнутым носом, с которым в обнимку стоял Макс, мне показалось удивительно знакомым.

– Это Заяц и Славка. Классные чуваки, между прочим. Это мы уже в Хелме. На лице – последствия уничтожения водочного конфиската. Я тогда тоже был хорош. – Макс перещёлкнул кадр. – А это они нас провожают. Кстати, они так и остались работать в Хелме, а мы поехали в Варшаву.

– В каком смысле остались там работать?

– В прямом. Невозвращенцы.

Макс поведал мне целую историю о двух своих случайных попутчиках: Вовке Зайченко по прозвищу Заяц и его приятеле Славке. Им надоело челночить, и они решили остаться на годик-другой в Польше, чтобы подзаработать денег более радикальным способом.

Прошлый раз они познакомились с одним польским паном, который наладил в Хелме шнурочное производство. Предприимчивый поляк узнал, что они работают инженерами на солидном приборостроительном заводе, получают там сущие копейки и предложил им взаимовыгодный контракт. Кроме обычной работы в смену, они должны будут заниматься станочным обслуживанием и ремонтом. Все жилищные вопросы и проблему легализации наёмного труда польский хозяин брал на себя. Немного поразмыслив, парни согласились. Они решили не только подзаработать денег, но и перенять у поляка бизнес-опыт, который потом можно будет использовать дома.

Макс распечатал очередную банку с джин-тоником.

– Прикинь, Пол, казалось бы, такая ерунда, шнурки, но как можно быстро раскрутить бизнес! Затраты на производство – минимальные! Ну что там нужно? Синтетические нитки да немного пластика на кончики. Самая сложная штука – станок. Поначалу у меня была идея остаться с ними…

– Сдурел? А родители? А Люсьен? – Макс иногда поражал меня своими неожиданными решениями.

Макс усмехнулся и хлебнул тоника.

– Я тоже так подумал и решил вернуться. Но идея у меня родилась грандиозная!

– Кто бы сомневался, – усмехнулся я. – Очередной МАГАОН?

 

Технологический институт прикладной магии или КБ «Руслан», как его обычно называли, был создан на базе развалившегося в своё время ГИТИКа – государственной информационно-технологической интеллектуальной корпорации. Когда началась перестройка и «Руслан», лишившись финансирования, тоже начал постепенно разваливаться, многие сотрудники стали уезжать из Китежа.

Мы с Максом держались до последнего. Я продолжал работать в штате ликвидационной комиссии, обеспечивая связь с вышестоящей организацией, а Максу некуда было уезжать – он здесь родился и жил вместе с родителями. Его отец, Тимур Ашотович, был потомственным магом, бессменным руководителем «Руслана», а также старым приятелем моего брата.

Жизнь заставила нас с Максом пробовать себя в различных видах предпринимательской деятельности. Генератором идей, как правило, выступал Макс, а я был стабилизатором, скорее, даже тормозом, сдерживающим полёт его безудержной фантазии.

Из множества проектов, которые мы с ним пытались реализовать, реальный доход принёс только один. В нём пригодилось всё: и врождённые способности Макса, и минимальный набор знаний, полученный нами на факультативных лекциях по зазеркальным технологиям, и мои навыки радиоэлектронщика, приобретённые в «бонче» – Ленинградском институте связи. Пригодился (правда, формально) даже диплом менеджера малого предприятия, который я по сути купил, заплатив за курс в Заочной Школе Бизнеса имени Дейла Карнеги.

Одним словом, сбросившись нашими знаниями, умениями и навыками, мы с Максом организовали небольшое коммерческое предприятие «МАГАОН», состоящее из двух учредителей, двух директоров – коммерческого и технического, двух менеджеров и двух сотрудников. То есть, меня и Макса.

МАГАОН – это телефон с автоматическим определителем номера, но не совсем обычный, а магический. Проект придумал Макс, а название – я. Технологическая основа идеи заключалась в том, что М-волновой материализатор, изобретённый старшим Геворкяном, мог создавать довольно качественные копии вещественных объектов, которые практически ничем не отличались от оригиналов и могли служить достаточно долго. На первый взгляд идея была неплохой, но её портил один тонкий момент: она не вписывалось в морально-этические нормы и правила М-волновой визуализации, материализации и телепортации, которых строго придерживался отец Макса.

Но мы решили немного схитрить. Макс предложил материализовать не всё изделие целиком, а только отдельные радиодетали, и собирать модные в то время АОНы, как и положено, вручную.

Первая партия наших МАГАОНов ушла на ура. Обрадовавшись, мы наладили настоящее сборочное производство, которое стало приносить ощутимую прибыль. Но счастье было недолгим – наш коммерческий дуэт неожиданно распался, и произошло это главным образом из-за меня. Конденсаторы, которые я клонировал, выходили из строя настолько быстро, что МАГАОНы не успевали доработать даже до конца гарантийного срока. Нам чудом удалось избежать разборок с криминалитетом, и с тех самых пор я старался даже не думать об использовании магии в коммерческих целях.

 

– Не совсем МАГАОН. Смотри. Мы с тобой едем в Польшу, как обычно, с товаром. Всё продаём и на обратном пути заезжаем к ребятам. Сканируем подетально станок, и… Сечёшь?

– Нет, – признался я.

– Не тупи, Пол. – Мак отхлебнул из баночки. – Мы перевозим станок через границу в голове! Теперь усёк? Приезжаем в Переславль, материализуем там все детали, а парни изготавливают их на своём «Точприборе».

Я почувствовал, как у меня из-под ног уходит земля.

– Куда приезжаем?! На каком «Точприборе»?! – Наверное, я воскликнул это слишком эмоционально, потому что Макс чуть не захлебнулся от неожиданности.

– Что с тобой, старик? – Он уставился на меня ничего не понимающим взглядом. – «Точприбор» – завод, где работали Заяц и Славка. Разве я не сказал? Этот завод раньше входил в одно из НПО нашего бывшего союзного министерства. У них на Украине такая же задница с оборонкой, как и у нас…

Я молчал, переваривая услышанное. В этот момент я вспомнил, где я видел очкарика со вздёрнутым носом и раздвоенным подбородком. Это был тот самый директор завода, который давал интервью чехословацкой журналистке и рассказывал ей о внедрении на «Точприборе» зазеркальных технологий… Вернее, который мог бы стать директором завода и запустить производство зеркалофонов, а потом давать интервью чехословацкой журналистке… Если бы он не уехал в Польшу… Я стал перещёлкивать слайды обратно и быстро добрался до нужного снимка.

– Макс, как фамилия этого человека?

– Славки? Да фиг знает. Заяц всё время называл его по имени. А что? Кстати, Заяц, как и ты, закончил институт связи. Только не Ленинградский, а Одесский. И работал он связистом на «Точприборе». Коллега, стало быть. Ну что? Рискнём ещё разок? Я всё уже спланировал! Итак: берём с собой в Польшу два коммуникатора…

– Макс, погоди, – перебил я приятеля. – Извини, старик, нужно подумать…

Макс пожал плечами.

– Ну, думай. Я ведь не тороплю. Слушай, Пол, а поехали к нам на дачу? Заедем за Люськой, захватим и тебе какую-нибудь из её подруженций… Ау-у, Пол, ты где?

Я был погружён в воспоминания, нахлынувшие на меня из далёкого и не очень далёкого прошлого. Снова всплыл этот городок Переславль! Столько совпадений, связанных с одним и тем же городом, случайными быть не могут. А если это не случайность, то…

– Слушай, Макс, – опомнился я, – что ты там говорил про дачу? А где твои родители?

– Их до конца августа не будет. Дача свободна, хата свободна! Куда поедем? У Люськи появилась новая подружка – м-м-м… Тебе должна понравиться. Умница, скромница, глаза – как звёзды. Хороши также грудь и улыбка…

– Макс, извини, давай как-нибудь в другой раз… Ладно? Не обижайся, старик. Мне бы к Светлояру… Нужно поговорить с Алексом, а там устойчивее связь. – В моей голове постепенно созревал план.

 

Я вёл его старенький «жигулёнок» по вечернему Китежу, а Макс сидел рядом и строил грандиозные планы на будущее. Причем, эти планы менялись буквально после каждого выпитого им глотка тоника.

– … или займёмся автомобильным бизнесом. Покатаемся по Европам, подзаработаем бабла. Откроем свою фирму, а там, глядишь, и матвасик пригодится.

– Слушай, Макс, давай правде смотреть в лицо. По сравнению с тобой – я салага в магии. У тебя талант, наследственность, в конце концов, а я так, самоучка. Да и в предпринимательстве я профан. Ну не моё это! Ты же не хочешь, чтобы я был у тебя на побегушках?

– Ладно, не нервничай. Купим тебе айбиэмовский писюк, будешь на обычном Бейсике программы писать. Или выучишь какой-нибудь Клиппер или Си. Ты же хочешь быть программистом, как твой брат?

– Как тебе сказать?.. – я задумался. – Конечно, программировать на компьютере интересно, но мне кажется, что моё предназначение в другом… Я вот думаю: а не махнуть ли мне на Украину, Макс?

– Куда-куда?! – От неожиданности Макс снова облился тоником.

– На Украину, Макс, – улыбнулся я. – Мой отец родился на Украине, так что у меня хохляцкие корни. Ты говоришь, что твой знакомый, который на «Точприборе» работал связистом, уволился?

– Заяц?

– Да, Заяц. Значит, на заводе должна остаться заячья вакансия. Не думаю, что в маленьком провинциальном городке, да при нынешнем состоянии оборонки, стоит очередь из желающих обслуживать заводскую АТС.

– Ну, допустим, взяли тебя на работу. А жить ты там где собрался? – поинтересовался Макс.

– А здесь где? После закрытия «Руслана» все мои жилищные надежды рухнули. А скромное съёмное жильё я себе везде найду.

– Всё равно не понимаю, Пол, чего тебе здесь не хватает? – продолжал недоумевать приятель. – А-а, ясно. Тебе Китеж не нравится. Или девки здесь не такие, как на Украине? У тебя ведь были неплохие варианты? Светка, Ирэн, Натаха… Натаха – ваще песня!

– Нет, Китеж – классный городок. И девушки здесь просто замечательные.

– Ну, не знаю… – пожал плечами Макс. – Если бы ты вернулся в Питер, я бы мог тебя понять, но ехать в такую же провинцию… Я бы не стал менять шило на мыло…

– Я бы тоже не стал, наверное. Но уж слишком много совпадений, связанных с этим самым Переславлем…

– Каких совпадений?

Я промолчал. Сделав вид, что я внимательно слежу за дорогой, я не стал отвечать приятелю. Именно в эту часть своего плана, я решил пока никого не посвящать. Даже Макса. Сначала нужно самому во всём разобраться…

 

– Пол, будешь вискарь? – звеня бутылками в баре, крикнул из гостиной Макс.

Здесь, на берегу Светлояра, где находилась геворкяновская дача, было довольно свежо. Яркая луна, словно подвешенный в небе ночник освещала покрытую стелющимся голубым туманом гладкую поверхность озера, которое отсюда отлично просматривалось. Зеркальное отражение луны в Светлояре и дорожка, по которой кто-то решил вплавь добраться до лунного отражения, записывались где-то там, в глубинах моего подсознания. Я знал, что буду часто возвращаться в это место, но отдавал себе отчёт, что вероятней всего это будет происходить только в воспоминаниях. Мне казалось, что в Китеже, этом небольшом островке Матрицы Возможных Событий, всё, что было необходимо для моей будущей жизни, я уже получил.

– Нет. Вискарь я пить не буду. Сделай мне чай с тем облепиховым вареньем, которое готовит Алевтина Николаевна. А куда они уехали, кстати?

– В Индию. Отцу обещали организовать встречу с самим Саи Бабой.

Макс принёс мне чай и уселся напротив с пузатым бокалом в руке.

– Ну что, старик, ты реально собрался ехать? – Макс, похоже, никак не мог поверить, что я так быстро принял решение.

Я кивнул.

– А оно тебе нужно?

– Нужно, Макс, – твёрдо сказал я. – Я так решил. Мне бы только посоветоваться с братом. Дай зеркалофон, я свой оставил дома.

Настроившись на зазеркальную волну нашей питерской квартиры, я постучал костяшками пальцев по тонкоплёночному дисплею. Алекс ответил не сразу. По его заспаному лицу было видно, что я вытащил его из постели.

– Спишь?

– Самый дурацкий вопрос, который можно задать разбуженному человеку, – ответил брат, сладко зевая.

– Ну, извини. Варвару я тоже разбудил?

– Вряд ли. Хотя ты грохотал так, что было слышно, наверно, и в Подмосковье. Они с Полиной сейчас там. Что за коммуникатор у тебя?

– Это новая модель, Алекс, – влез в разговор Макс. – Возможно, чувствительность не сбалансирована.

– Ясно. Вы решили проверить на виброустойчивость наше несчастное Зеркало?

– Нет. Слушай… – я начал издалека и пытался быть последовательным, но мой рассказ всё равно получился путанным. Брат слушал меня, пытаясь сообразить, о чём идёт речь. Пока я добирался до сути, он уже окончательно проснулся.

– Ты решил таким образом восстановить развалившийся Союз? – Он взглянул на меня с нескрываемым любопытством.

– Ну да, а что? Я мыслю так: если десять лет назад мы видели один из вариантов нашего всеобщего будущего, которое, кстати сказать, всем тогда очень понравилось, то почему бы не попробовать его реализовать? Смотри: этот Славка только-только уехал в Польшу. Ещё не поздно его вернуть. А если попытаться заинтересовать его зазеркальными технологиями и помочь ему внедрить на «Точприборе» производство коммуникаторов, то в конечном итоге это может в корне изменить весь ход развития русской цивилизации…

Алекс смотрел на меня внимательно, то ли пытаясь понять степень моего помешательства, то ли думая, как бы поделикатней опустить меня на землю. И когда я уже был готов на него обидеться, он неожиданно улыбнулся.

– Ты знаешь, Полуэкт, я бы на твоём месте, наверное, поступил точно так же…

– Да? – обрадовался я. – Значит, одобряешь?

– А если я скажу нет, то передумаешь? Пробуй. Не попробовав, не узнаешь, получится или нет. Будет нужна помощь – обращайся. Кстати, хочешь, попрошу Стеллу, чтобы она заглянула в Матрицу?

– Нет. Не нужно, – решительно ответил я. – Сам разберусь.

– Не сомневаюсь.

– Спасибо, брат. Мне важно было услышать твоё мнение.  Варвара когда вернётся?

– Через неделю поеду за ними. Ребёнку скоро в школу…

– Я совсем забыл! Она же в этом году в первый класс идёт, да?

– Во всяком случае, мы все на это рассчитываем, – улыбнулся брат.

 

– Слушай, старик, ты что, серьёзно считаешь, что можно просто взять и изменить будущее? – Макс смотрел на меня с таким удивлением, словно я собирался бежать по лунной дорожке до противоположного берега Светлояра.

– Не просто взять, и не просто изменить, а направить его в нужную сторону. Что тут такого удивительного?

– Ничего, тем более, что про это уже написано гору книг и снято кучу фильмов. Ты напоминаешь мне Терминатора, который собирается к Саре Коннор.

Я рассмеялся.

– Отличный образ. Особенно если учесть, что моя Сара Коннор – здоровенный мужик в очках. Именно таким я видел Славку во время телесёрфинга. Судя по всему, с возрастом его неслабо разнесёт. Нет, Макс, даже если я и Терминатор, то не классический, как в кино, а Терминатор наоборот. Понимаешь?

– Пока нет. Но сейчас я ещё хлебну…

– Моя миссия заключается в том, чтобы изменить будущее, не переносясь для этого в прошлое. Даже не так. Получается ещё забавней. У меня есть информация, которую я получил в прошлом. Эта информация касается нашего будущего. И я, находясь в настоящем, попытаюсь использовать эту информацию, чтобы помочь реализовать её в будущем… Слушай,  только сейчас сообразил. Разве не в этом заключается смысл программирования Матрицы Возможных Событий?

– Это теория, Пол… – сказал Макс, глядя сквозь свой бокал на луну.

– Ну да, теория. Я отдаю себе отчёт, что это не так-то просто сделать. Но ты же слышал Алекса: не попробовав, не узнаешь, получится или нет…

– А знаешь что, старик? – Макс отставил в сторону бокал и протянул мне свой зеркалофон, который я ему вернул. – Забирай-ка мой коммуникатор. Тебе ведь нужно заинтересовать переславских точприборовцев зазеркальными технологиями?

Я опешил от неожиданности.

– Нужно… А как же ты?

– Мне свой отдашь.  А отец вернётся – я у него ещё один выпрошу. Бери-бери, без разговоров. В этой модели, есть всё самое необходимое для коммуникативной деятельности: материализатор, визуализатор и зеркалофон. Джентльменский набор «Три в одном». Да и тебе самому пригодится. Кроме обычной М-волновой связи, он поможет тебе визуализировать какой-либо процесс. Или устроить какое-нибудь шоу приемлемых масштабов. Или материализовать какую-нибудь полезную штуковину, необходимую для налаживания контактов. Например, букет цветов или бутылку шампанского.

– Алкогольного?

– Шутишь? Но с моей точки зрения, самое главное в этой модели это тонкоплёночный дисплей. Вот это реально фантастика, старик. Прочность – поразительная. Зазеркальщики говорят, что из таких зеркалофонов можно делать пуленепробиваемые жилеты…

– Ну, это мне вряд ли пригодится. А топографический резидент в нём есть? Ты же знаешь, как у меня с ориентацией на местности. Я даже в Китеже умудряюсь иногда заблудиться.

– Нет. Навигационная программа пока ещё только тестируется. Но если заблудишься там, на Украине, стучись в любое время дня и ночи.

– Спасибо, Макс…

– Не за что. Для этой модели, кстати, есть много прикольных фоновок. Я тебе потом на кассету надиктую. Кстати, этот коммуникатор и сам умеет разговаривать. Интеллектор третьего поколения как-никак. Только я обычно эту функцию отключаю.

– А почему?

– Умничает слишком. Нравственно-этический контроллер, который, как ты понимаешь, завербовал в него сам Тимур Ашотович, даёт порой такие «бесценные» советы, что хоть стой, хоть падай. Хочешь, включу для прикола? – Я кивнул с нескрываемым интересом.

Знакомясь с новыми программами, я всегда испытывал необъяснимое волнение. В этот момент я чувствовал себя школьником, листающим учебники, с которыми ему ещё только предстоит познакомиться в новом учебном году. Макс пробубнил над коммуникатором нужную мантру и положил его на стол.

– Ну, свет мой, зеркальце, выдай что-нибудь нетленное!

В коммуникаторе что-то щёлкнуло и зашипело. А потом он неожиданно заговорил бархатистым голосом, удивительно похожим на голос Стеллы Сорушовны Голубевой: «События с Матрице происходят по наилучшему из всех возможных сценариев, исходя из реальной нравственности людей, принимающих участие в формировании этих событий…»